Первое, что встретило нас в Орджоникидзе – это было солнце, кавказцы и горы. Но если первого и второго нам доставалось каждый день, то горы долгое время были для нас далеки. Конечно, мы могли видеть их каждый день. По горе Казбек даже определяли погоду – если в солнечный день на Казбеке видны облака – скоро погода поменяется.

Прямо напротив училища располагается гора Столовая  - её вершина срезана ровно, как стол, отсюда и название. Поговаривают, что зимой на её склоне, когда выпадет снег, проявляется портрет Сталина в парадном мундире. Поначалу в это не верилось, но при первом же снеге убедились – да, при определённом воображении действительно можно увидеть эту картину.

Наше училище – горное, поэтому естественным воспринималось всё, связанное с горами – особенности тактических занятий, изучение правил стрельбы в горах и отработка стрелковых упражнений в горном учебном центре. Да и сам учебный центр училища находится в предгорьях, а уж урочище Бардабос и есть самое настоящее горное.

Поэтому можно было понять курсантов, когда те, задумавшись, смотрели на таинственные горы и думали, как они поведут себя там.

Мы никогда не думали, каково нашим офицерам с нами везде бегать. Это нам всё в диковинку, а ведь им приходилось с нами из года в год одно и то же – и в горы, и в Тарское пешком. И потом, после нас опять с первокурсниками всё заново.

гора СТОЛОВАЯ

Наконец, настал знаменательный день – нам объявили,  что предстоит восхождение на гору Столовую. Воображение рисовало картины круч до неба, горных пиков, передвижение по леднику. Всё, как в фильме «Вертикаль».

Действительность оказалась намного прозаичнее – приехали на место со стороны Грузии. Не было ни напыщенных речей, ни торжественных моментов. Батальон переместился от дороги немного вверх, по-равнинному считать – прошли около километра. Затем, сосредоточились в исходном положении, и поступила команда: «Вперёд». Как-то между делом выяснилось, что мы уже совершаем восхождение. Правда, так же просто и обыденно открылись простые и ясные теперь вещи – почему в горы никогда не поднимаются по прямой, что такое «серпантин», почему при движении по осыпи надо предупреждать о камнях, почему нельзя подгонять впереди идущего.

Как-то сами собой утихли разговоры. Осталась сосредоточенность и монотонно-однообразная действительность – впереди мерно движущаяся спина товарища, выбор места, куда поставить ногу и то самое пресловутое движение не по прямой.

Через некоторое время пришло осознание того, что действительно как-то тяжело дышится – и молнией мысль – это же кислорода не хватает. Это на какой же мы высоте находимся? И подсознательно тихая гордость – а ведь держусь не хуже других!

Казалось, конца не будет этому движению. Вершина пришла неожиданно – то шли всё время вверх, перед глазами только камни, как вдруг – вокруг одно небо и свежий ветер.

Конечно, у Столовой трудно назвать вершиной плоское плато, но это ведь для нас многих тогда была первая настоящая горная вершина, покорённая по-настоящему. Кто-то кричал «Ура», кто-то молчал. Какое-то было умиротворение на душе. А красота какая открылась оттуда – словами трудно передать. Бесконечное голубое небо и, куда ни посмотришь – горы в голубой дымке, а внизу вдалеке – город.

Пока поднимались – старались фотографировать всё, что можно. На ходу, на привалах старались запечатлеться поодиночке и компаниями на фоне гор. На вершине подходили к краю и смотрели вниз – пытались оценить на глаз высоту, увидеть, что такое настоящая пропасть.

Остались фотографии – но что можно было сделать «Сменой-8м» - объём не передаётся. Такое ощущение, что фотографировались, сидя на камне у стены – на фоне окружающих гор всё слилось.

Потом был спуск, гораздо быстрее, чем восхождение. Пока командиры проверяли личный состав, пока рассаживались по машинам – ещё сохранялось возбуждение, потом пришла усталость. На обратном пути, пока ехали по горной дороге, через ущелье, по склонам гор – даже немного не верилось, что сами только что ходили по этим горам.

По возвращению в училище батальон построился на большом плацу. Общее настроение сформулировал комбат – кратко и ёмко, как выстрел: «Ну, всё! Теперь вы можете сказать: «Я там был!». Причём не как-нибудь (тоненьким голоском): «я там был», а солидно (басом): «Я ТАМ БЫЛ!»

Программа горной подготовки в училище в принципе была одинаковой для всех, но были некоторые особенности. Например, курсу, старше нас на год, довелось участвовать в учениях на Крестовом перевале, в местах, где шли ожесточённые бои в ходе битвы за Кавказ. Песня Владимира Высоцкого «Ведь это наши горы» – как раз о тех событиях.

За годы учёбы нам довелось покорить ещё две вершины – Арау-Хох и Маль-Чоч-Корт. Причём, последняя была зачётной – ведь все курсанты училища получали звание «Альпинист СССР» с вручением специального значка, который с гордостью носили на кителе рядом с другими знаками отличия.

Восхождение на Маль-Чоч-Корт было приурочено ко Дню Победы. 7 мая батальон выдвинулся в исходное положение. Поднимались, как всегда, со стороны Грузии. С той стороны склоны более пологие. Со стороны Северной Осетии горы более обрывистые. Ведь это и есть Главный Кавказский хребет.

Схема была отработана до мелочей – марш по Военно-Грузинской дороге, спешивание, перемещение к подножию горы. По пути шли через горные грузинские селения. Интересно было смотреть на те самые сакли, которые ещё Лермонтов описывал в своих романах. Время там как будто остановилось.

Восхождение было назначено на утро, поэтому разбили лагерь. Хотя «лагерь» - это довольно условно, скорее «бивак» - опять из Лермонтова. Ни палаток, ни линеек не было. Разместились повзводно.

Встал вопрос о разведении костров. Решение пришло моментально – вокруг рос можжевельник в больших количествах, который и стал безжалостно вырубаться. Так бы и натворили беды, если бы вовремя не вмешался наш «комсомолец» батальона старший лейтенант Вечер – можжевельник ведь занесён в Красную книгу. Пришлось искать альтернативные способы поддержать огонь. Но нет той задачи, с которой не справился бы подготовленный курсант.

Солнце в горах выключается рано, но рано же оно и встаёт. Поэтому понятие о ночном отдыхе было довольно относительным. Как уже опытные альпинисты, курсанты прихватили с собой гитары, тем более, что обстановка располагала – костёр, чистейший воздух, тёмные силуэты гор вокруг, тишина, какая бывает только в горах. Романтика в чистом виде.

Пели всё, что было модным на то время. Не обошлось и без альпинистских песен Высоцкого – как же без них.

Потом разговоры и пение стали утихать – надо было всё-таки и немного отдохнуть. В копилку опыта выживания упала ещё одна монетка – банка сгущенки на литр кипятка в солдатском котелке с походного костра – и внутреннего тепла как раз хватает на ночь, вернее, на то время, что отводится на сон.

Солнце включили в 3 часа утра – со стороны востока вершины сначала осветились снизу, обрисовались силуэты пиков сверкающей линией, затем, прямо на глазах сияние разрасталось, превратившись в нимб – и над горами взошло солнце.

Вместе с солнцем пришло тепло – мы ведь давно уже ходили в летней форме одежды, с собой брали только шинели «для сугреву». Полчаса на приведение себя в порядок, построение – и команда «Вперёд».

Уже привычные к движению в горах, подразделения плавно, без лишних разговоров, вытянулись в колонну. По травянистому склону шлось довольно легко, потом была полоса валунов, за которой началась каменная осыпь. Совершенное ощущение, что карабкаешься вверх по льду – мелкие плоские камешки скользят под ногами не хуже настоящего льда. Тут уж приходилось и под ноги посматривать – выбирать место понадёжнее, и головой крутить, следить, чтобы в голову камешек не пришёлся. То и дело сверху слышалось: «Камень!»

Приятной неожиданностью стал ледник. Конечно, это не идёт ни в какое сравнение с теми величественными картинами, что показываются в фильмах про альпинистов – взять хотя бы ту же «Вертикаль» или знаменитый сейчас «Скалолаз» с Сильвестром Сталлоне. Но одно дело смотреть по телевизору в тепле и комфорте и восхищаться красотой, совсем другое – преодолевать это самому. Каждая встреча с горами – это как маленький подвиг, ведь восхождение – это, прежде всего, преодоление себя.

Тут уж целая гамма чувств – злость на непрекращающиеся трудности, желание преодолеть их, потаённая гордость за то, что делаешь что-то, не доступное другим.

После ледника вышли на малый пик, по хребту перешли на главный. Главное чувство в то время – огромное удивление. Внизу уже было настоящее лето, на вершине – настоящий январь. По пояс снега, метель, ужасный холод.

Замполит батальона подполковник Калашник попытался провести митинг. Но куда ему было перекричать завывания вьюги, да и народ настолько замёрз, что не до красивых слов тогда было.

Для поднятия «самурайского духа» дали команду подкрепиться сухим пайком. Непередаваемое ощущение – в метель на морозе по пояс в снегу грызть заледенелую тушёнку.

Поднимались почти 6 часов, спуск занял полтора, от силы два часа. Так все стремились к теплу.

В училище возвращались как всегда на машинах. Поначалу ещё вспоминали детали восхождения, переживали всё заново. Потом притихли, успокоились. Похоже, подвиги стали превращаться в привычку.