Весной  1983 года батальон облетела весть – уезжаем на стажировку в сержантских должностях.

До нас такого не практиковалось – была летняя стажировка после третьего курса, после которой курсанты разъезжались в отпуск, а четвёртый курс посвящался подготовке к государственным экзаменам и выпуску.

Поначалу даже было немного не по себе – одно дело – впитывать знания с весьма туманной перспективой последующего их применения.

Совсем другое – сниматься с места, ехать в войска, внедряться в солдатскую среду, над которой в своём сознании мы уже давно поднялись, начав подготовку к офицерской службе.

Начальник училища, мудро рассудив, что молодых 18 -19-летних пацанов в войсках на сержантских должностях будут серьёзнее воспринимать в соответствующем статусе, присвоил на время стажировки всему личному составу батальона звания сержантов и младших сержантов.

Со стажировкой нам очень повезло – во-первых, не надо было никуда ехать – стажировались в нашей же мотострелковой дивизии, на то время кадрированной, что и стало второй частью нашего везения - наша стажировка совпала  по времени с учебными сборами запасников, в войсках называемых «партизанами».

Поначалу, правда, было некоторое разочарование – ведь в дальнем путешествии есть своё очарование, да и возиться с «партизанами» казалось не очень привлекательным.

Время показало ошибочность наших поверхностных суждений.

По прибытии в полк, мы невольно переносили модель отношений с офицерами в училище, для которых мы были просто подчинёнными, чем-то вроде долго служащих солдат,  на взаимоотношения с командирами своих подразделений на стажировке. 

Подсознательно ожидалась некоторая  натянутость между нами и командирами и, с другой стороны, некоторая снисходительность к нам со стороны наших подчинённых «партизан».

Однако, получилось всё наоборот. Командиры подразделений видели в нас младших товарищей, практически, младших братьев, которых надо научить всему, что они сами умеют, передать свой офицерский опыт. А, может быть, они вспоминали свои курсантские годы, стажировки, успехи и неудачи?

В основном командиры рот прошли школу афганской войны, поэтому их опыт был поистине бесценен.

Удивляло также то, как тактично, в стороне от личного состава командир роты делал замечания, разбирал неудачные эпизоды при проведении занятий. То есть, всячески показывал нам, что видит в нас именно будущих офицеров, а не просто сержантов, переданных ему на время «партизанских» сборов.

Да и с «партизанами» оказалось работать на много проще – взрослые солидные дядьки сами прекрасно понимали, что всё, что запланировано, будет с ними проведено, поэтому сделать это надо хорошо. И не надо было их понукать, достаточно только правильно поставить задачу и подправить, если что не получается.

А ехать нам всё же пришлось – за город в посёлок Шалхи, и ещё дальше – в поле. Встретили нас в войсках, распределили по подразделениям.

На следующий день началось прибытие личного состава – молодые парни, недавно вернувшиеся из армии, толстые старые дядьки, давно отслужившие своё – все ставились в строй, обмундировывались, определялись по подразделениям.

Это был бесценный опыт работы на пунктах приёма личного состава, которые мы сами же и устанавливали в чистом поле.

Пожалуй, самым трудным был первый день, когда люди собрались в подразделения, нас представили подчинённым. А что делать дальше? Что им говорить, какие команды отдавать? Все как-то сами по себе. А ведь войска только тогда становятся армией, когда бойцы сплочены единым делом.

В течение дня получали снаряжение, противогазы, оружие. В ходе работы присматривались друг к другу. Когда вскрыли ящики с оружием – буквально обалдели.

Ладно ещё, 7,62 мм АКМ со складывающимся прикладом – как нам объяснили, мы попали служить в первый батальон  - горный. А командир роты добавил: «А первая рота – высокогорная». Потом так и оказалось в действительности.

А уж пулемёты нам достались – самые настоящие РПД – ручные пулемёты Дегтярёва. Не те знаменитые ДП с дисками сверху, а другие, похожие на РПК, с дисковым магазином, в который снаряжалась лента на 75 патронов 7,62 мм. Нам о таких в училище даже и не рассказывали, а уж как его разбирать – не сразу и поняли.

Возня вокруг этих пулемётов как раз и разрядила обстановку. Пока совместными усилиями разобрались, что да как – перезнакомились.

Потом было три дня занятий по боевому слаживанию взводов. Вот когда и пришло понимание того, что знания, которые вкладывали нам в головы преподаватели – совсем не лишний груз в жизни. Особенно, когда стоишь в чистом поле, учебников под руками нет, и научить солдат можно только с помощью тех навыков, которыми обладаешь сам, а уставы, наставления и курс стрельб можно цитировать только по памяти – ведь учебная библиотека осталась в училище.

Занятия шли плотно – свободное время было только вечером, перед сном. За неделю надо было восстановить навыки подчинённых по владению оружием, а ведь некоторых приходилось просто учить чуть ли не с нуля.

Взводные занятия, стрельбы, боевое гранатометание, тактические занятия в составе роты. Итог всего – ротные тактические учения с боевой стрельбой.

Нельзя сказать, что всё было, как на войне, но дух царил, близкий к военному времени.

Судите сами – солдаты – от 25 до 45 лет, все командиры в большинстве своём моложе подчинённых. За две недели великими трудами из этой толпы сплотили организованное войско, умеющее обращаться с автоматом, пулемётом или гранатомётом.  Вспомните «Они сражались за Родину» , «Аты-баты, шли солдаты». Ситуация примерно такая же.

Да и ситуации почти боевые тоже были.

На РТУ с боевой стрельбой во время атаки по замыслу руководителя учений для поддержки подразделений вёлся огонь из АГС-17 через головы  пехоты. Естественно, разрывы гранат должны были находиться на безопасном расстоянии от войск.

И всё равно нашему курсанту Юре Шрамко осколок гранаты попал в бедро. Чем не настоящее боевое ранение?

         Или такой случай. Проводилось занятие по огневой подготовке в составе роты на горном полигоне. Взвода были распределены по учебным местам. Основное учебное место – выполнение упражнения контрольных стрельб в горах, одно из учебных мест – метание боевой осколочной наступательной гранаты.

А гранаты достались - РГ-42 с хранения. Ещё 1943 года выпуска.

На всех учебных точках руководители – курсанты, в том числе и на выполнении упражнения.

Всё обыденно – солдат после изучения условий упражнений, потренировавшийся на метании учебной гранаты, изучивший её матчасть, прибывает для выполнения основного упражнения, получает боевую гранату, готовит её к бою, метает – и дальше по кругу продолжает осваивать нехитрую солдатскую науку. Курсант постоянно рядом, обучает, контролирует, командует.

И , как всегда, - как вдруг … Приходит на учебную точку солдатик, сразу видно, что волнуется. Курсант спокойно и нарочито монотонно напоминает ему порядок действий, короткими командами тихим голосом направляет его.

Вместе выходят на огневой рубеж. Команда: «Гранатой – ОГОНЬ!».

Солдатик рвёт кольцо, выбрасывает его, разжимает руку – и, оцепенев, смотрит на гранату на своей ладони, у которой отскочила чека.

Четыре секунды на принятие решения. Потом – неотвратимая смерть.

Что делать курсанту?

Вырывать гранату из руки? А вдруг солдат её уронит или с перепугу зажмёт в кулаке?

Убегать самому? А что будет с солдатом? А что мешает ему побежать туда же с гранатой в руке? Вот уж, действительно, обезьяна с гранатой!

Одна секунда, две, надо принимать единственно правильное решение.

И вот оно – из курсантского горла вырывается басовитый рык: «Бросай, скотина, или я тебе сейчас рожу сломаю!»

Услышав родную до боли команду, солдатик воспрянул духом, швырнул гранату что есть силы и с чувством выполненного долга упал на матушку-землю, прикрыв для надёжности голову руками и плотно зажмурив глаза.

Граната разорвалась в воздухе. Взрывной волной накрыло и лежащего бойца и присевшего  рядом курсанта. Осколки просвистели, казалось над самой головой.

В это время занятия в роте проверял комбат, и его сразу привлекла некоторая нестандартность ситуации, тем более, что ожидавшие своей очереди «партизаны» заволновались, и можно было ждать ещё какого-нибудь фокуса по закону парных случаев, который в войсках действует неукоснительно.

Взяв ещё не пришедшего в себя бойца под свою опеку, комбат получил гранату, вышел с бойцом на огневой рубеж, медленно, специально растягивая время, вкрутил запал, давая прочувствовать незадачливому «партизану» всю остроту момента.

Затем, так же медленно, разогнул усики и показал солдату гранату на раскрытой ладони.

Бедный боец за время этой процедуры раза три пытался упасть за ближайшее укрытие.

Наконец, кульминация! Комбат зажимает гранату в руке, вырывает кольцо. Боец опять рвётся упасть в укрытие, но, на лету пойманный комбатом за руку, обречённо замирает, не отрывая загнанного взгляда от гранаты.

Комбат же, спокойно разговаривая с солдатом и курсантом  –руководителем на учебном месте и продолжая удерживать плотно в одной руке гранату, а в другой - труса, делает вид, что все эти волнения его не касаются.

Вдруг, на полуслове оборвав светскую беседу, комбат метает гранату и, не давая бойцу упасть, показывает ему, как эта граната летит. И только в момент касания земли, приседает сам и тянет за собой солдата.

Раздаётся взрыв, напряжение спадает. Довольный боец просит разрешения метнуть гранату ещё раз самому. Но тут уж комбат непреклонен – под смех сотоварищей, с интересом наблюдавших за этим действом, неудачник направляется учить матчасть.

Можно ли назвать подвигом действия курсанта?  Казалось бы, ничего особенно он не сделал.

И кто бы осудил его, если бы он отпрыгнул от солдата, спасая свою жизнь?

А можно ли было бы назвать подвигом, если бы погибли оба – и курсант и солдат?

Непростое решение для 18 – летнего пацана – не убежать, остаться с подчинённым в смертельно опасной обстановке и добиться выполнения задачи, тем самым сохранив жизнь солдату.

Потом были полковые учения, тоже с этапом боевой стрельбы, переход через горы – есть такие между Шалхи и Тарским – старые, поросшие лесом, высотой метров под пятьсот, а, может, и ниже.

Что интересно – комбат, выпускник Московского ВОКУ умудрился заблудиться на самой вершине и вывести свои войска практически в ту же точку, откуда заходили.

Так пришлось нам стать свидетелями того, как моментально рушится управление войсками, когда командир теряет самообладание и контроль над обстановкой. Батальон моментально развалился на несколько групп, каждая из которых начала самостоятельное выдвижение к пункту сбора полка.

Часть групп возглавили офицеры, остальные попали под командование курсантов. Так и выводили остатки войска из «окружения».

Ужасное зрелище – комбат, потерявший самообладание. Но это для нас тоже был опыт, пусть и негативный.

Кульминацией полковых учений был переход по горам от Чми – горного учебного центра до Кармадонского ущелья.

Смешно сравнивать тренированного курсанта, заканчивающего второй курс в лучшем из училищ страны с «партизанами», но и самим было интересно – а ведь во время перехода мы, курсанты, чувствовали себя довольно уверенно с привычной пехотной выкладкой, с оружием. А ведь приходилось ещё и солдат подгонять.

Вот тогда-то и вспомнилось высказывание командира роты, что в горном батальоне первая рота – высокогорная.

Поднялись, что называется, на уровень облаков, и оттуда – орлами в атаку на командира полка и посредника. Хочется верить, что выглядели наши войска достаточно грозно в этой атаке.

Так пролетели две недели.

Стажировка закончилась, мы вернулись в училище, а там - сессия и отпуск. Новые впечатления и заслуженный отдых.