Как-то уже упоминалось, что совершенно непостижимым образом практически все развлечения курсантов так или иначе были связаны со спиртным. Что поделать, такая страна, такой народ, а мы все вышли из этого народа.

На втором курсе в нашем взводе была сделана попытка подвести под это теоретическую базу. Для  этого по взводу был кинут клич – привести из отпуска по бутылке национального напитка, то есть такого, какой характерен именно для этой местности.

Инициатором и вдохновителем проекта был Андрей Эмолиньш. Сейчас трудно сказать, что двигало народом в этой акции. Но основная мысль была здравая – слишком много вокруг нас всякой алкогольной гадости и нужно понять, что достойно для потребления, от чего надо отказаться.

Юра Фролов привёз «Курскую настойку», москвичи,- естественно, «Московскую». Я привёз водку «Юбилейную», выпущенную к 1500-летию Киева. Хотя её трудно считать типично украинской. Гораздо точнее характер украинского пьянства передаёт горилка «Спотикач», но её в то время тяжеловато было достать. Володя Дауров из дома принёс араку – осетинский кукурузный самогон. Было и ещё что-то, но не всех районах есть что-то особенное, фирменное, поэтому не всё запомнилось.

Дегустация была назначена на час ночи. К этому времени всё успокоилась, ответственный офицер ушёл, а дежурный по училищу ещё не вышел в обход.

Прямо скажем, задача не стояла напиться пьяными, да ещё и в первый день после отпуска. Просто проводилось научно-познавательное мероприятие с элементами безудержного разгула.

Все отдали должное водкам и настойкам, оценили наливки, наконец, последний аккорд – дегустация араки. О-о-о, лучше бы мы этого не делали!

Самогон – это вообще отдельная тема, а кукурузный – особенно. Один запах сивухи способен с ног свалить с непривычки, а вкус, а крепость…

Часам к трём ночи решили немного отдохнуть, в шесть подъём – и на зарядку.

Утром встаю – не пойму, в чём дело, почему лица друзей становятся светлыми и улыбчивыми при взгляде на меня. Глянул в зеркало – и понял. Объяснять долго, но что такое «утро китайского пчеловода» знают многие – рожа абсолютно круглая, вместо глаз щёлки. Но голова ясная.

Странное дело – после кросса в три километра всё пришло в норму. Вот она, живительная сила спорта!

Вечером этого дня были подведены итоги алкогольного симпозиума и было принято однозначное решение – араку и портвейн «Кавказ» - не пить никогда и ни при каких обстоятельствах. Особенно – портвейн.

С годами учёбы совершенствовалось умение обходить острые углы в общении с алкоголем. Особенно часто они появлялись перед выходными и праздниками, главный из которых – Новый год.

Наш командир взвода, старший лейтенант, затем капитан Петрушин Александр Алексеевич, был человеком требовательным. Нельзя назвать его жёстким, скорее, для него эта вынужденная жёсткость была в тягость, но иначе с нами было нельзя.

Нельзя в принципе найти общий язык с разгильдяями. Этот процесс можно было только пресечь, что он и делал постоянно и всемерно, либо возглавить, но тогда терялась основная идея – насаждение и поддержание воинской дисциплины во взводе.

На втором курсе ответствовать в новогоднюю ночь выпало ему. Местных отпустили домой, остальной народ маялся в казарме. Последний день года в армии – вообще маетной день. С утра – парко-хозяйственный день, наводится везде порядок. Делать ничего не хочется, офицеры рвутся домой. Инициативные группы во взводах организовывают праздник, готовят столы, вернее, задача состоит в том, чтобы не дать сожрать все пирожные до наступления ночи. С обеда и до вечера – затишье. Накрывать столы рано, делать нечего, личному составу разрешается спать. Ответственный офицер следит за порядком, народ всячески стремится этот порядок нарушить.

Откуда берётся водка – тема отдельной повести. За годы армейской службы столько вскрыто уловок, а начиналось для нас всё в училище.

А с другой стороны – если сам никогда не делал, то как потом подчинённых ловить на горячем?

Итак, войска в постелях, ответственный офицер прогуливается по центральному проходу между расположениями взводов. Отдельным личностям не спится и не лежится – душа просит праздника. Но как?

Наш Киса занял позицию на своей койке на втором ярусе. Под одеялом сосредоточены запасы эликсира радости. Бдительный командир взвода знает, что что-то должно произойти, но пока не знает, как это будет. Как только он проходит расположение взвода и углубляется дальше по казарме, следует сигнал, - и один из жаждущих праздника подходит к Кисе. Тот из-под одеяла наливает в стакан – молчаливый салют в сторону братьев, ответный кивок – без тоста ведь пить – это пьянство, - и залпом в себя. Таким образом, поддержали силы все желающие из честной компании.

Каждый раз формы и методы менялись – командиры набирались опыта, и курсанты совершенствовались в искусстве добиваться своего.

Однажды в воскресенье опять выпало ответствовать нашему взводному. Два друга – Олежка Барабаш и Витя Селиванов справедливо рассудив, что это не является препятствием для праздника души, решили претворить этот тезис в жизнь. Но надо было знать нашего командира. Им были проверены и взяты под контроль все злачные места в казарме – ленкомната, бытовка, сушилка, расположения взводов. Но положений безвыходных не бывает.

Олежка нашёл выход – взяли сапоги, сапожные щётки, бутылку опустили в голенище, - и, не торопясь, направились к умывальнику, где было оборудовано место для чистки сапог. На беду, умывальник был совмещён с сушилкой, поэтому взводный, обнаружив отсутствие друзей, направился именно туда. Путей для отхода не было – только в туалет. Запершись в кабинке, друзья из горла выпили водку, бутылку убрали в бачок.

Тут-то они  и были застигнуты. Это сейчас при известии о том, что два парня заперлись в одной кабинке в туалете, возникают всякие гаденькие мыслишки. В наше время всё было честно – сомнений нет, водку жрут. За что и поплатились.

За время учёбы у нашего взвода установились довольно дружеские отношения со вторым, солдатским взводом. Весьма яркой личностью там был Вася Кругляк – взрослый парень, поступивший в училище после армии и даже успевший поработать на заводе пару лет. Как все большие люди, он был добродушным и незлобивым, но самолюбие иногда давало о себе знать.

Однажды в субботу так сложилось, что командир роты огнём и мечом прошёлся по списку увольняемых. В числе несправедливо секвестрированных были -  я, Вася Кругляк, Игорь Измалков  и ещё ряд  боевых товарищей.

Счастливчики упорхнули в город, остатки роты поплелись в столовую. Вообще, курсантская столовая вечером в субботу – это особая история. Накрывают ведь на всех, а остаются единицы. Рай для любителей плотно поесть. За моим столом остался я один, рядом сели парни из второго взвода.

Ответственный офицер – наш командир взвода присел неподалёку, через два стола.

У соседей некомплект – только двое. В России ужинать принято втроём, поэтому Вася безобидно, в полный голос спрашивает: «Игорёк, а что ты один сидишь? Бери свою тарелку и садись к нам».

Ещё не подозревая глубинный замысел этого гостеприимства, пересаживаюсь к соседям. Вася расстёгивает среднюю пуговицу на кителе, оттуда выглядывает горлышко бутылки, и выливает её содержимое прямо в чайник. Под столом, естественно.

Начали есть, Вася так же громко объявляет: «А что-то мы без чаю ужинаем, надо рыбу запить», и разливает по полстакана. Бросаем туда сахар, помешиваем для вида. Взводный смотрит на нас. Медленно прихлёбываем, заедаем рыбой. Залпом ведь не выпить – всё под контролем, а в стакане  тёплый чай со сладкой водкой. Ужас.

И так раза три, пока чайник не опустел. Надо ли говорить, что настроение поднялось. Думаю, что взводный так тогда и не понял причину такой перемены настроения от депрессии к практически нирване за один короткий ужин, хотя и пристально на нас тогда смотрел.

Иногда обретение спиртного шло совершенно немыслимым путём.

На первом и втором курсе в наряд по КПП обычно заступали следующим составом – помощники дежурного – от младших курсов, дежурный, как правило, от третьего курса.

Было так и в тот раз. Мы с Андреем Копыриным заступили в наряд на первый КПП, всё шло своим чередом, отстояли ночь, прошло утро, служба перевалила за середину.

У нас в училище была хорошая традиция – когда курсант женился, обязательно заезжал на территорию училища и делал круг почёта. При этом, конечно же, сигналил всю дорогу.

 В тот раз тоже дежурным был курсант с третьего курса, а женился парень из его роты. Ну как тут друга не пропустить, не поддержать традицию. А ведь все знали, что есть строгий приказ начальника училища – категорически запретить всякие круги почёта и поездки по училищу. Но курсантская дружба сильнее страха наказания.

Итак, счастливый жених на секунду тормозит возле ворот, из машины высовывается рука с бутылкой водки, которая немедленно исчезает усилиями верных помощников дежурного. Машина заезжает и с сигналом мчится по главной аллее, поворачивая как раз у управления училища под окнами кабинета начальника училища.

Ровно семь минут занял круг, свадьба умчалась петь и плясать. На столе дежурного зазвонил красный телефон с гербом – прямая связь с начальником училища. Дежурный поднял трубку, и даже представиться не успел, только услышал: «Десять суток ареста», пожал нам руки и направился на гауптвахту.

К обеду к нам прибыл новый дежурный, с ним мы сдали наряд и направились в роту. Подавленный неотвратимостью наказания, когда всё так хорошо начиналось, я и думать забыл про ту злополучную бутылку водки. Да она и не нужна была.

Но ведь был ещё Андрюха, который своё дело знал туго. Дня через три, под выходные, он подзывает меня с таинственным видом, в компанию вошёл ещё Киса, и мы тайно идём за спорткомплекс. Куда, зачем,- непонятно.

Откуда-то из кустов была извлечена та самая бутылка и торжественно выпита на троих.

Трофеи – это святое.

Трудно найти святых среди курсантов общевойскового училища, но иногда, бывает, горло перехватывает от несправедливой напраслины.

В одно из воскресений на третьем курсе вечером всё шло своим чередом – курсанты вернулись из увольнения, кто сдавал форму, кто смотрел телевизор – беды, как, впрочем, и всегда, не предвещало ничего.

Наше расположение находилось на втором этаже, казарма выходила окнами в сторону поста соседнего мотострелкового корпуса. Забор был буквально метрах в пяти от нашей казармы.

То ли с третьего, то ли с четвёртого этажа кто-то выбросил бутылку из-под водки. Как назло, не специально, конечно, эта бутылка попала в часового.

Может, уязвлённый болью, а, скорее, обиженный несправедливостью судьбы, что вот, сами пьют, а в меня стеклотарой кидают, часовой доложил в караульное помещение, начальник караула – дежурному по части.

Машина разрушения хрупкого житейского покоя в армии работает как часы – их дежурный позвонил нашему, наш дежурный – комбату, командиры рот были вызваны на службу. Началось разбирательство.

Наш командир роты капитан Дергач – человек импульсивный и силы огромной – под горячую руку лучше не попадать. Народ притих.

Инструментом дознания был избран простой гранёный стакан. Технология дознания проста и действенна – стакан промывается начисто. Подозреваемый в него дышит – и всё ясно.

Рота в двухшереножном строю, командир роты со старшиной проходят вдоль строя. Глаза у ротного прищурены – выискивают злодея. Всем, кто вызывает подозрение, предлагается подышать в стакан.

Если результаты вызывают сомнение, предлагается поприседать. (Странно, в то время почему-то отжимание от пола не практиковалось. Как-то нас интеллигентно воспитывали. То ли дело в войсках. )

Три раза был пройден строй. На удивление, даже наши записные борцы с зелёным змием в тот день были как стекло. Наконец, взгляд ротного останавливается на Олеге Зубко.

Этой фразой потом его изводили до четвёртого курса, особенно, если в споре с ним не хватало аргументов, а он был прав или если надо было его в этом споре победить.

Дело в том, что Олег был родом из Коканда, Узбекской ССР, там вокруг города пустыня. Соответственно, он в детстве переболел конъюнктивитом, и глаза были немного красноватые.

Итак, фраза: «А почему у вас, Зубко, глаза шальные? Дыхните–ка в стакан!»

Тот дыхнул – ничего, поприседал – опять ничего. Попытался объясниться – но было не до него.

Ротный в сердцах, что так глупо был загублен его выходной, хватил стаканом о стену. Тот, звеня, отскочил и, целёхонький, покатился вдоль строя. Кто-то несмело хихикнул.

Ротный сквозь зубы прорычал: «Старшина, стакан!»

Старшина подаёт злополучный стакан. Теперь тот с размаху летит в пол, отскакивает от него и катится дальше, к четвёртому взводу.

Напряжение спало, народ увлечённо наблюдает за сражением грубой силы и высоких технологий.

Наверное, с четвёртого раза стакан поддался и распался на две половины.

            Инцидент был исчерпан.

            Но память осталась.